Когда я впервые столкнулась с термином «заложные покойники», мне сразу стало интересно: кто, куда и за что заложил несчастных умерших? Оказалось, что покойников никто в ломбарды не сдает, и так называют людей, которые погибли неестественной смертью: утонули, сгорели, наложили на себя руки, умерли от пьянки.

Заложных покойников в народе никогда не хоронили вместе с людьми, умершими естественной смертью (от старости или болезни). То есть было кладбище для ушедших естественно и отдельные места для заложных покойников – например, около болот, на окраинах полей, вдоль дорог.

Почему так происходило, ведь перед Смертью все равны? А вот и нет!

В крестьянском сознании главным событием был уход из жизни. Для них Смерть здесь, на Земле, – это начало жизни души там, переход на новую ступень развития и эволюции. Поэтому все вехи жизни должны были быть простроены таким образом, чтобы покидая тело, душа (и человек вместе с ней) продолжала своё развитие. Поэтому ключевым вопросом был: как ты уходишь из жизни, что ты оставил после себя? Это крайне важно! Суть верования наших предков заключалась в том, что «упокоиться» – это не просто умереть и чтобы по тебе провели помины, это – умереть с обретенным статусом Родителя для того света. То есть выйти из этого мира, совершив для своей общины, Рода, семьи такие дела, чтобы обрести родительский статус на том свете, и чтобы твои потомки обращались к тебе как к одному из «Родителей Рода». Это и было смыслом жизни человека того времени.

Крестьяне долгое время были убеждены что скоропостижная смерть не позволяет душе нормально покинуть тело и обрести на том свете должный статус.

Такую смерть называли ещё мокрой бедой и сухой бедой. Мокрая – это смерть от Воды, а сухая это на Земле. Почему же не хотели хоронить рядом обычных и заложных покойников? Потому что кладбище в сознании человека было образом мира, где лежат Родители. И не-родителей не хоронили в одном месте, расценивали это как оскорбление. И считали, что душа, не вышедшая из плоти должным образом, маялась здесь, не подключилась к родительским вибрациям, и ее присутствие отражается на жизни на Земле. Верили, что такая душа могла вселиться только в знакомого человека или родственника, поэтому на кладбище, куда постоянно ходят живые, не хоронили. Если такая душа вселится в мужчину, то это явление называлось мирячество, а в женщину – кликушество.

Погибших людей не поминали до тех пор, пока не «помогали» душе упокоиться.

Считалось, что сил одного человека не достаточно, поэтому помочь можно было только коллективно, помощью так называемой круговой поруки. Например, именем погибшего человека называли новорожденного в одной из семей общины. Тогда считалось, что новый человек проживет до конца судьбу заложного покойника и тем самым высвободит его душу. Назвать новорожденного в честь погибшего считалось особенно важным, если человек погиб, выполняя хорошее дело. Тогда считалось, что подросший ребенок, будет доводить это дело до конца. Эти смыслы в народе были на первом плане.

И только самоубийц не вытаскивали из тьмы и забытья!

Потому что считали, что они сами отказались от статуса Родителя и от общины. Ведь и в земной жизни считалось страшно, если отрезали от Рода или изгоняли из общины. И ещё считали, что события мира живых очень сильно отражаются на мире мертвых и также изменяют его. Поэтому взаимосвязь и поддержка, обретение статуса Родителя была важна. Ведь если и в мире мертвых что-то случится, то сюда, к живым, никто не придёт на помощь. Поэтому живые очень боялись не стать Родителем, ведь они никого не оставляют здесь, на Земле, чтобы поддерживать связь с миром мертвых и помогать друг другу.

Из-за того, что в сознании народа, было недопустимо хоронить людей в родительском и не-родительском статусе на одном кладбище, в России долгое время шла «война» между народом с одной стороны, и церковью и властью – с другой. И церковь, и власть, которые были переплетены друг с другом, не хотели вникать в эти детали и разбирательства, у церкви была одна отговорка: «Есть только упокоение во Христе». Поэтому всех нужно было вместе хоронить, кроме самоубийц. Но народ был против, и война идеологий растянулась на столетия.

Первую фазу борьбы церковь и власть проиграли.

Нашли серединное решение: так называемые «убогие дома» или «божьи дома» (те же кладбища, но за пределами города). В Москве за Садовым кольцом была улица Божедомка (сейчас улица Дурова) – была одним из мест погребения заложных покойников. Название улицы произошло как раз от понятия «божий дом». Заложных покойников хоронили в том месте, где ныне проходит улица Делегатская. Раньше это была окраина города, в 18 веке, например.

Императрица Анна Иоанновна пыталась бороться с верованиями народа – не получилось. Екатерина Второй удалось упразднить убогие и божьи дома, но и это не помогло – крестьяне аж до второй половины 19 века хоронили отдельно заложных покойников. И только когда вышел новый уголовный кодекс, где была выделена отдельная статья с запретом на захоронение отдельно заложных покойников, удалось частично прекратить раздельное погребение. И всё равно известны случаи, когда люди продолжали, под страхом быть брошенными в тюрьму, следовать своим убеждениям.

Уже в 20 веке академик Бехтерев в последний свой период жизни склонялся к мнению, что с точки зрения психиатрии многие расстройства могут быть объяснены как раз подселением мающейся души в человека.

 И что 80% психиатрических заболеваний, которые называются по-разному, на самом деле происходят от присутствия души не в своём теле и не в том месте. К сожалению, Владимир Михайлович Бехтерев не закончил свои исследования, скончался, но он считал, что лечением душевнобольных занимаются науки, не признающие существования души, а без этого излечение невозможно.

Какие выводы мы можем сделать из исследования о заложных покойниках?

Первый – представления наших предков об устройстве мира было богаче и, скорее всего, правильнее нашего, теперешнего.

Второе – к сожалению, ученый мир в своем большинстве пока игнорирует наличие у человека души и тонких материй.